Strisserens datter


Teksten nedenunder er ubeskåret. Med god vilje, ordbog og den lille ekstra hjælp til sidst læste de den på højt niveau i Svendborg i første halvdel af halvfemserne.
 

ДОЧЬ МЕНТА
ОГОНЁК: 40-41, октября, 1992 года

Виктор Лыков,
подполковник милиции
Николай Сальников,
полковник милиции

 

ДОЧЬ МЕНТА

Мы не пугаем читателя — просим задуматься. И попробовать понять: наши дети — добрые и злые, умницы и глупые, стыдливые и бессовестные — плоть от плоти, продолжение нас. Не только сегодняшних — вчерашних, давешних. Тех, кто семь с лишним десятилетий назад принялся остервенело рушить всё, что лежало окрест, — страну, семью, мораль.

Очумело бубня « Весь мир насилья мы разрушим » , прадеды, деды, отцы сегодняшних подростков и оглянуться не успели, как насилие разрушило их самих. До основанья.

Глухими стали сердца, пустыми уши. Ужели кто надеялся, что дети вырастут другими, что от зла родится добро, от безумия — разум, от жестокости — милосердие? Страшный мы счёт себе предъявили... Об этом и наш рассказ.



Её вели на казнь. Вели по улицам родного города такие же, как она, подростки, лишь немного постарше. Ей же было всего пятнадцать. Со стороны глядеть забавно: восемь вполне нормальных, одетых по-современному юнцов (четыре парня и столько же девочек) сопровождают девчонку в мужском демисезонном пальто (в такой-то по-южному тёплый день!). Чуть ли не на ушах держится мужская серая шляпа, лицо почти закрыто стоячим воротником жёлтой кофты. Карнавал? Но какой же карнавал без юмора? Вот одна из девчонок в джинсовой юбке ловко поддала « серой шляпе» коленом под зад: « Танцуй!» « Шляпа» смешно затанцевала. И полетели в её сторону арбузные корки. И озарились юные лица улыбками. И невольно заулыбались прохожие: « Ах, эти выдумщики-ребята!»

Человеком в мужском пальто и серой шляпе была восьмиклассница Аня Баркасова. Знала ли Аня, что этот, по-летнему солнечный, день 22 сентября 1990 года станет последним в её короткой жизни? Определённо не знала. В противном случае могла бы где угодно — в трамвае, в электричке, на улице — закричать, позвать на помощь, словом, защитить себя, спасти свою жизнь. Наверное, и в самом деле она считала, что её увозят на дачу, где поживёт несколько дней, пока не сойдут синяки, ожоги, ссадины — немые свидетельства звериной жестокости её сверстников.
 

АНЯ БАРКАСОВА

Росла болезненной: в семилетнем возрасте была парализована. Из-за болезни отстала в учёбе. Одноклассники подтрунивали над девчонкой, даже оскорбляли её. И не было никакой защиты от обидчиков. Когда училась в 8-м классе, созрело решение бросить школу. Нотации родителей привели к худшему: ушла из дому.

Её поставили на учёт в Инспекции по делам несовершеннолетних (ИДН). Комиссия 15-го августа 1990 г. приняла незаконное решение: за бродяжничество направить Баркасову в приёмник-распределитель . Приёмник естественно, от такого клиента отказался — есть чёткое определение бродяжничества, и плодить бродяг искусственным путём никто не позволит.

— Ах, так? — гневно сверкнул очами уязвлённой инспектор ИДН, мужчина с офицерскими погонами на плечах. — Ну тогда своей властью упеку! И не куда-нибудь, а в кожно-венерологический диспансер.

И упёк. Без каких-либо на то оснований.

В диспансере встретила она знакомую девчонку — вместе тусовались на вокзале — Иру Ляхову, отношения с которой всегда были натянутыми, и подругу Ляховой — Лолу Щёкину.
 

ИРА ЛЯХОВА

В день, когда 15-летнюю Аню вели на казнь, одной из тех, кто её сопровождал, Ире Ляховой, было 17 лет и 3 месяца.

После смерти матери отец забрал 12-летнюю Иру в Кустанайскую область: теперь там у него была вторая жена. Обстановка в новой семье была ужасной: попойки, ругань, драки. Ира не выдержала такого кошмара, собрала деньги на билет, оставила записку, что больше находиться с ними не может, и уехала к дальним родственникам.

В 6-8-м классах училась в школе-интернате, затем поступила в СПТУ текстильной промышленности, работала на фабрике Спецодежда. Через три месяца оставила работу и выехала в большой областной город, о событиях в котором и рассказываем. Без прописки на производство не брали. Приходилось жить у случайных знакомых, людей взрослых.

— За приют, девочка, надо платить, — сказал однажды знакомый, который сам предложил ей пожить в его холостяцкой квартире.

— Но у меня нет денег. Чем же я заплачу? — ответила Ира.

— Как чем? Ты уже зрелая. Посмотри на себя в зеркало: какие формы, какая грудь! Мне от тебя никаких рублей не надо.

Значит, он её не выгонит. Это прекрасно.

— Я разве спорю? Будто я недотрога какая.

Так она стала сожительствовать с взрослым человеком. Сначала с одним, потом с другим...

Когда перед Аней Баркасовой распахнулись двери диспансера, её увидела Ира Ляхова:

— А ты зачем сюда?

Так я тебе и скажу ! — задиристо ответила Аня. — Значит, нужно.

Баркасова, дочь милиционера, любила создавать ореол таинственности вокруг своей персоны. Однажды, повстречав на перроне Иру, она сказала ей в нарочито ультимативной форме, чтобы та немедленно убиралась с вокзала, иначе за неё возьмутся работники милиции.

— Слушай, — говорила Ляхова своей подруге Лоле Щёкиной, — она же, Анька, — милицейская дочь. Наверняка стукачка. И держат её как подсадную утку . Вот помяни моё слово, её сюда закинули, чтобы о нас разузнать.

— Надо её проучить хорошенько, — отозвалась Щёкина.

Вскоре Аню и Щёкину выписали. А Ляхова из диспансера убежала. На воле все трое встретились и... 20-го сентября пришли на любимый вокзал. Вокзал не только место, где можно чем-нибудь разжиться . Это и место встреч знакомых и друзей.

— Познакомлю тебя с такими ребятами — обалдеешь, — говорила Ира. — Ушли от своих предков, сами себе зарабатывают на пропитание. А главное — ведут вольную жизнь.

— Ну, где твоя компания? — допытывалась Аня, разгуливая по залу ожидания.

— А вот — Гаврилин. Игорёк! — позвала Ляхова рослого симпатичного парня в клетчатой рубашке.

Остановились. Дружески покалякали .

— О! Новенькая, будем знакомы. — Игорь обратил внимание на Баркасову.

— Будем, — в тон ответила Аня, протягивая руку.
 

ИГОРЬ ГАВРИЛИН И ДРУГИЕ

За пять дней до убийства Гаврилин отмечал своё 16-летие.

Родился в рабочей семье. В 1985 году отец развёлся с матерью. Учился Игорь в 7-8-м классах плохо. Да и не хотел. С детства всего боялся: темноты, мороза, молнии. Во дворе боялся сверстников, боялся, что его побьют, отнимут деньги. Если кого били, принимал сторону сильного, считая, что раз бьют, значит, есть за что. Своего мнения не имел.

У пешеходного перехода, ведущего к трамвайным остановкам, к ним подошла целая ватага подростков — 6 человек. Среди них выделялись двое: Валера Кислюк и Юля Шушарина.

Кислюк — самый старший в компании, 17 с половиной лет, уже имел судимость. Невысокий, плотный, с тяжёлым взглядом карих глаз, неулыбчивый. От Кислюка изрядно попахивало спиртным.

Шушарина была ровесницей Баркасовой, однако выглядела солиднее и одевалась лучше. В глаза бросалась модная джинсовая юбка голубого цвета.

Нашего полку прибыло , — заметив Баркасову, сказал Федя Ткаченко. Алла Колкер и Света Руднева придирчиво оглядели новенькую — простенькое серое платьице определённо не вызывало зависти.

— Что так бедно одета подружка? — спросила Юлька.

— Да уж так, — уклонилась от прямого ответа Аня.

— Алло, старики! — Роман Сахно сложил рупором ладони. — У меня идея; айда ко мне в общагу . Отдохнём от суеты мирской, заночуем.

— Едем! — сказала Юлька, и вся компания направилась к трамвайной
остановке.

— Я что хотела спросить, — Шушарина подсела к Ире Ляховой и Лоле Щёкиной. — Вы знаете эту типшу ? Лёгким кивком головой она показала на сидевшую поодаль Баркасову. — Обрисуйте в двух словах.

— У неё отец —мент , — сказала Ляхова и увидела как у Юльки округлились глаза.

— Да-а-а?

— И сама сексотка , — добавила Щёкина. — Подсадная утка. Мы были в кожно-венерическом, так отец её к нам забросил, чтобы та пронюхала и настучала .

Аня догадывалась, что девчата говорят о ней, уж больно злые взгляды бросала в её сторону Юлька. И чувство возникшей опасности побуждало её уйти.

Когда трамвай дошёл до нужной остановки и все высыпали на бетонированную площадку, Аня приотстала, чтобы затеряться среди прохожих и незаметно повернуть обратно. Остановилась. Нагнув голову, сделала вид, будто хотела что-то подправить на обуви.

— Ты чего, сучка, отстаёшь? От грубого голоса Юльки Аня вздрогнула. — Бежать надумала?

— Что случилось, Юля? — удивился Гаврилин.

— Вот эта стерва, — Юлька пальцем указала на оторопевшую Аню и грязно выругалась, — хочет всех нас, и тебя, Игорь, и тебя, Валера, и тебя, Роман, заложить . Вы знаете, кто у неё отец? А? Ну, думайте, думайте... Мент! Дерьмо собачье! А послушная дочь выполняет его указания.

— Враньё! — вспыхнула Аня. — У меня отец совсем другими делами занят. Он не оперативник .

— Нет, вы послушайте, какая лексика , — иронически заметил Кислюк.

— Старики, — вмешался Сахно, словно разрядить обстановку. — По-моему, настал тот самый момент, когда надо выпить.

Достал из сумки бутылку водки. И тут же, недалеко от общежития, её опустошили. Не пили только Юлька и, естественно, Аня.

Словно предчувствуя недоброе, засобиралась домой Лола Щёкина. Информация она выдала, теперь можно и выключиться из игры. Гаврилин, любезно говоривший в трамвае с Баркасовой, теперь глядел на неё волком, зато с той же любезностью вызвался проводить Лолу.

— Вы, разбойнички, идите, — сказал он, беря под руку Щёкину. — А я подскочу к вам чуть позже.
 

ХОЗЯЕВА — МЫ

Первой удар по лицу нанесла Баркасовой Алла Колкер. Тут же Кислюк ляпнул Аню ногой. Не отстала и Юлька.

Идти в общежитие через входную дверь было рискованно: в столь позднее время — часовые стрелки приближались к 12 ночи — вахтёр не пропустил бы никого. Роман Сахно приставил к стене скамейку. С её помощью можно было легко взобраться на балкон 2-го этажа.

— А ну лезь первой, — Ляхова толкнула Аню плечом, — а то, глядишь , ты и правду дёру дашь .

Видя нежелание Баркасовой становиться на скамейку, Шушарина ударила её по голове.

— Чего дерёшься? — огрызнулась Аня. — Не полезу!

Сахно ударил Баркасову по спине.

— Лезь, хуже будет.

Аня подчинилась. Постепенно вся группа перебралась на балкон.

— Располагайтесь, — сказал Сахно, открыв ключом дверь. — Соседей моих дома не будет. Значит, хозяева — мы!

Едва Баркасова переступила порог этой комнаты, как сильный удар Кислюка ногой в спину опрокинул её. Аня еле встала.

— За что? — спросила сквозь слёзы.

Нет, не дали Ане и рта открыть.

Ирка избивала её как могла: и руками и ногами. Устала и Ляхова. Аж пот на лбу выступил. Присела отдохнуть. Поднялась Алла Колкер, она лежала на кровати и от ранее выпитого окончательно « окосела » . Когда била, то часто, шатаясь, промахивалась и от этого свирепела ещё больше. Устала и Колкер. Упала на диван как подкошенная . И тут же уснула намаявшись.

Теперь за дело взялись мужички. 15-летний Федя Ткаченко спросил мягко:

— Скажи, Аня, только честно: кого ты закладывала?

— Я никого никогда не закладывала! Это выдумки Ляховой и Щёкиной...

Федя не драл горло , как остальные, Федя был воспитанным. Опираясь руками о спинку дивана, он молча нанёс ей несколько ударов ногой в грудь.

Баркасова упала.

Затем Валера Кислюк и тот же Федя Ткаченко полосовали её солдатским ремнём с пряжкой. Валера уморился , а Федя работал и работал, попыхивая сигаретой. Кислюк жалел товарища, мол, отдохни, хватит, а тот впадал в ещё больший раж, его бесило, что Аня лежала без движения. Нет, он заставит её встать. И заставил. Выдернул изо рта сигарету и, словно печать на справку, шлёпнул её горящим концом в тело, в бедро. Да придержал для эффекта.

Отдохнувшая Шушарина решила « сменить пластинку» . Она приказала Баркасовой раздеться.

— Что? Догола? Голос Ани дрогнул. У неё даже не было сил сопротивляться.

— Да! И поживее.

Остальные с интересом следили за стремительными поворотами Юлькиной мысли.

— Так. Мальчики! — обратилась Юлька к сидевшим порознь Кислюку, Сахно, Ткаченко и Гаврилину. — Вы мужчины или только штаны мужские носите?.. Кто желает эту мадам? Не забывайте — бесплатно.

16-летний Гаврилин не заставил себя ждать. Не смутился. За интересным действом на Ромкиной кровати наблюдали все.

— Вторым ты, Роман.

Других она трогать не стала; хоть и была « атаманшей» , но чести таких самолюбивых ребят, как Валера Кислюк или Федя Ткаченко, не задевала, боясь получить сдачи , а значит, и уронить авторитет.

— А теперь, мальчики, — продолжала Юлька, — предлагаю несколько иную форму общения. « Видик » глядели? Воспроизведём .

Шушарина сказала Ане, что ей надлежит сделать. Охотник уже нашёлся: неугомонный Гаврилин. Затем тот же Сахно. А зачем...

— Аня, ты что-нибудь слышала о лесбийской любви? Шушарина в упор смотрела на измученную, побитую Баркасову.

— Нет, не слышала.

— Да притворяется, — мрачно процедила проснувшаяся Колкер.

— Девочки, её надо обучить, — предложила Ляхова.

— Только чур одно: чтобы все наблюдали за этой... самой... вашей любовью, — поставил условие Сахно.

Ещё чего ! — одёрнула его Шушарина. — Будто мы стыд потеряли. Пойдём, Анечка, со мной в ванную, я тебя научу.

Потом в ванную ходили Колкер и Ляхова. Потом все трое говорили о том, какая неуклюжая Аня, как трудно усваивает уроки.

— Вы меня отпустите? Баркасова умоляюще смотрела на Шушарину, Кислюка, Ткаченко.

— Куда ты пойдёшь, время — два часа ночи, — обозлился Кислюк. — Спать, а уж утром что-нибудь придумаем.

— Только пусть она сначала мне, Игорьку и Роме помоет ноги, — миролюбиво предложила Юлька. — Не могу уснуть, если ноги грязные.

Всем, кто пожелал, Аня вымыла ноги, вытерла их сухим полотенцем, после чего её поместили в соседнюю комнатушку вместе со Светой Рудневой.
 

ЕЁ НАДО ЛИКВИДИРОВАТЬ

Утром 21-го её развязали, заставили стирать бельё. Рубашки, брюки, блузки порядком загрязнились, а тут дешёвая рабочая сила. Хозяин комнаты, сходил в магазин, купил колбасы, масла, хлеба. Ели, пили чай все восемь, а девятая стирала. Юлька, позавтракав, почувствовала творческое вдохновение.

— Рома — обратилась она к Сахно. — Я же просила достать пустую бутылку. Анечка желает посидеть на горлышке бутылки. Не будем ей отказывать в этом удовольствии.

Сахно ответил, что все бутылки сдал. Но у него в шкафу лежит большая сувенирная свеча: сгодится ?..

Потом Ане поставили условие: биться головой о шкаф до тех пор, пока на нём не появиться дырка. Аня билась, но дырка не появлялась. Голова раскалывалась от боли. И как же она обрадовалась, когда увидела спасительные трещинки.

— Видите, лучики появились. Я больше не могу, — говорила она, держась за голову.

Подходили « эксперты» , всматривались в трещины, убеждались в правоте её слов.

— Сейчас ты вот что сделаешь, — не унималась Шушарина. — Будешь ходить по комнате « роботом» и говорить пустое. Только разденься догола. Да живее! Ну что ты, как мёртвая. Разделась? Хорошо. Повторяй за мной: « Я — ёжик, шёл по лесу, упал в яму, очнулся — пошёл дальше».

Всеобщий хохот воодушевлял Юльку на новые забавы. У хозяина комнаты нашлась машинка для стрижки волос. И тут же последовала «инициатива» Шушариной: самолично остригла Аню « под нуль » , а на теменной части головы выстригла крест. Потом выставила на всеобщее обозрение. Гоготали. Хватались за животы от смеха.

Наступило утро 22 сентября. Кислюк пошёл развязывать Баркасову и... ужаснулся её виду. Бледная, в синяках и заструпевших ранах, с пугающе остриженной головой, выдававшей следы побоев, оставленных ребристой бляхой солдатского ремня, Аня походила на живой труп. Она спала тревожным сном и стонала. Некоторые раны ещё кровоточили , правая сторона лица опухла, заплыл глаз, воспалился ожог на бедре. Кислюк понимал, что Баркасовой нужен врач.

От прикосновения его рук Аня проснулась. И сразу за своё.

— Отпустите меня...

Он ужаснулся второй раз — этому неживому, слабому голосу, умоляющей его интонации.

— Отпустите, умоляю...

Отпустить? В таком виде? Да за неё же посадят! Им-то что — Юльке, Федьке? Им нет шестнадцати. Таких прощают. А ему, Кислюку, которому скоро восемнадцать, да ещё судимому, влепят будь здоров ...

Он собрал группу в другой комнате и сказал твёрдо, как и подобает предводителю, что если они отпустят Баркасову, то всех, буквально всех, привлекут к уголовной ответственности. За хулиганство, за истязания, за изнасилование.

— Ничего себе перспектива, — первой опомнилась Колкер.

Гаврилин и Сахно растерянно хлопали глазами. Куда девался бравый вид Шушариной — она словно прикусила язык.

— Валер постой, — пытался возразить Ткаченко.

— Стою, хоть дой , — грубо ответил Кислюк. — У неё, между прочим, ожог первой степени. Кто автор? За такое не прощают.

— А мне за что? — удивилась молчальница Руднева. — Я её пальцем не тронула.

Набросились на Рудневу, загалдели, закричали.

— Отвечать будут все, — подвёл черту Кислюк, бросив косой взгляд в сторону Светланы. — Понятно? Ты же не вступилась за неё? Не отпустила, когда она просила? А скорее нам сообщать. Как это называется?

И Руднева притихла.

— Что же делать? — только теперь « атаманша» Юлька обрела голос.

— Что? Её надо... ликвидировать.
 

МЕСТО КАЗНИ — ПОЛЯНА

— Ликвидировать? — переспросила Юлька после затянувшейся паузы.

— Убить, что ли? — догадалась Руднева.

— Это свежая мысль, — пришёл в себя Гаврилин. И тут же заговорила Юлька, почувствовав, как ловко обошёл её Игорь в поддержании инициативы.

— Конечно, Валера, ты прав. Убьём, зароем, и шито-крыто . Ищи-свищи ! И как это мне самой в голову не пришло?

— Где, в каком месте? — спросил Ткаченко.

Кислюк сказал, что надо ехать за город, в места, которые хорошо знает. Лесистые, глухие. — Ане скажи, что везём её на дачу, к хорошим людям. Там она подлечится, отдохнёт и выйдет на свободу.

— Как же везти — на неё смотреть страшно!

Выручил Сахно:

— Располагаю демисезонным мужским пальто, шарфом и шляпой. Напялим .

— А ты, Светик, — обратилась Ляхова к Рудневой, — не пожалела бы свою жёлтую спортивную кофту. У неё такой воротник, что можно закрыть всё лицо.

Света услужливо сняла кофту.

Привели на место казни — лесную поляну. Сказали: « Надо сделать привал» .

Кислюк, Сахно и Ткаченко направились в расположенное неподалёку село, чтобы раздобыть лопату и верёвку.

— Ты, наверное, есть хочешь? — участливо спросила Юлька сидевшую на земле Аню. — На вот, покушай.

И протянула ей большой красный мухомор, сорванный по дороге. Изголодавшаяся Аня мгновенно съела гриб. И вроде даже повеселела: она продолжала верить, что её везут на чью-то дачу.

Три часа отсутствовали ушедшие в село ребята.

Юлька разозлилась, стала придираться к Ане. Распорядившись рыть яму для захоронения будущего трупа, она подскочила к своей жертве и бляхой солдатского ремня стала наносить удары — по голове, лицу, рукам, плечам, спине, по незажившим ранам. Лицо превратилось в кровавое месиво. А Гаврилин... Он держал лежащую Аню за плечи, чтобы та не могла увернуться от ударов.

Затем душили её, сделав петлю из ремня. За этим занятием и застала возвратившаяся тройка. Кислюк накинул на шею Баркасовой принесённый полиэтиленовый шнур. И строго следил за тем, чтобы в удушении участвовали все. Лишь Света Руднева по причине слабости натуры вызвалась стоять на шухере ...

Аня лежала мёртвой, а Юльке всё казалось, что она притворяется. Найденной от бутылки стекляшкой перерезала ей горло. И долго думала, что бы ещё такое сотворить, чтобы досадить дочери мента.

Захоронив жертву, Кислюк провёл короткое совещание.

— Язык на замок! Понятно? — грозно сказал он, брезгливо очищая замаравшуюся куртку. — Если кто проговориться — пеняйте на себя... Это я вам говорю.

Проговорилась первой Света Руднева — ровно через два дня. Её заманили в свободную квартиру, и лично Кислюк пригрозил убийством, демонстративно записав адрес и номер телефона Светланы. По настоянию Юльки Рудневу изнасиловали. Группой.

Проговорилась и сама Юлька. Но от самосуда сверстников её спасло существенное обстоятельство: вскоре вся восьмёрка была арестована.

* * *

Приговор был таков. К восьми годам лишения свободы приговорена Руднева, к девяти — Ткаченко, к десяти — остальные.

На похоронах Ани Баркасовой друзей детства не было.

 
а то глядишь
аж
айда
бляха
будь здоров
Весь мир насилья мы разрушим

видик
воcпроизвeдём
дeйcтво
дeрьмо
дёру дать
дой
допытыватьcя
драть горло
eщё чeго
закинуть
закладывать / заложить
заплыть
заcтрупeвший
ищи-cвищи
кожно-вeнeрологичecкий
кровоточить
лeкcика
ляпнуть
мeнт
напялить
наcтучать
нашeго полку прибыло
нотация
общага
окоceть
окрecт
опeративник
оcтричь под нуль
оторопeть
платьицe
подкошeнный
подcадная утка
покалякать
полиэтилeновый
полоcовать
получить cдачи
приёмник-распределитель
разжитьcя
cгодитьcя
ceкcотка = ceкрeтная cотрудница
(C)ПТУ = (Cрeднee)
Профeccионально-Тeхничecкоe Училищe
cтeкляшка
cтоять на шухeрe
так я тeбe и cкажу!
типша
туcоватьcя
ужeли
уморитьcя
чур
шито-крыто=
ellers ... før man ser af det
endda
lad os (gå, smutte osv)
militærspænde
kan du lige bande på
Vi ødelægger hele verden med vold
Et citat fra "Internationale"
video
произвecти
dramatisk forestilling
lort
stikke af
доить
пытатьcя
råbe af fuld hals
det kunne lige passe
заброcить
knalde
оплыть
cтруп
(Hende kan de) lede langt efter
hud- og kønssygdomme
bløde
ordforråd
stange ud
strisser
klaske på
cтукач
der er en ny
prædiken
общeжитиe
blive stiv
på tværs
en der arbejder i marken
klippe skaldet
være målløs
платьe
коcить
lokkedue
sludre
plastik
полоcа
få igen med samme mønt
forvaringsanstalt
få fat på
годитьcя
hemmelig politimedarbejder
EFG
Produktionsskole

cтeкло
holde vagt
tror du jeg vil sige det til dig?!
тип
hygge sig
нeужeли
blive udmattet
se til, at ikke
så er den klaret
 

Tilbage til Ebbe

Spindel