|
H. C. Andersen |
|
|
Klods-Hans
En gammel Historie fortalt igjen.
Ude paa Landet var der en gammel Gaard, og i den var der en gammel Herremand, som havde to Sønner, der vare saa vittige, at det Halve var nok; de vilde frie til Kongens Datter og det turde de, for hun havde ladet kundgjøre at hun vilde tage til Mand, den, hun fandt bedst kunde tale for sig. De To forberedte sig nu i otte Dage, det var den længste Tid de havde til det, men det var ogsaa nok, for de havde Forkundskaber og de ere nyttige. Den Ene kunde udenad hele det latinske Lexicon og Byens Avis for tre Aar, og det baade forfra og bagfra; den Anden havde gjort sig bekjendt med alle Laugs-Artiklerne og hvad hver Oldermand maatte vide, saa kunde han tale med om Staten, meente han, dernæst forstod han ogsaa at brodere Seler, for han var fiin og fingernem. "Jeg faaer Kongedatteren!" sagde de begge To, og saa gav deres Fader dem hver en deilig Hest; han, som kunde Lexiconet og Aviserne fik en kulsort, og han, som var oldermands-klog og broderede fik en melkehvid, og saa smurte de sig i Mundvigerne med Levertran, forat de kunde blive mere smidige. Alle Tjenestefolkene vare nede i Gaarden for at see dem stige til Hest; i det samme kom den tredie Broder, for der var tre, men der var Ingen der regnede ham med, som Broder, for han havde ikke saadan Lærdom som de To, og ham kaldte de bare Klods-Hans. "Hvor skal I hen siden I er i Stadstøjet?" spurgte han. "Til Hove for at snakke os Kongedatteren til! har Du ikke hørt hvad Trommen gaaer om over hele Landet!" og saa fortalte de ham det. "Hille den, saa maa jeg nok med!" sagde Klods-Hans og Brødrene loe af ham og red afsted. "Fader, lad mig faae en Hest!" raabte Klods-Hans. "Jeg faaer saadan en Lyst til at gifte mig. Ta'er hun mig, saa ta'er hun mig! og ta'er hun mig ikke, saa ta'er jeg hende alligevel! "Det er noget Snak!" sagde Faderen, "Dig giver jeg ingen Hest. Du kan jo ikke tale! nei, Brødrene det er Stads-Karle!" "Maa jeg ingen Hest faae!" sagde Klods-Hans, "saa ta'er jeg Gedebukken, den er min egen, og den kan godt bære mig!" og saa satte han sig skrævs over Gedebukken, stak sine Hæle i Siden paa den og foer afsted hen ad Landeveien. Hui! hvor det gik. "Her kommer jeg!" sagde Klods-Hans, og saa sang han saa at det skingrede efter. Men Brødrene red ganske stille forud; de talte ikke et Ord, de maatte tænke over paa alle de gode Indfald, de vilde komme med, for det skulde nu være saa udspekuleret! "Halehoi!" raabte Klods-Hans, "her kommer jeg! see hvad jeg fandt paa Landeveien!" og saa viste han dem en død Krage, han havde fundet! "Klods!" sagde de, "hvad vil Du med den?" "Den vil jeg forære til Kongedatteren!" "Ja, gjør Du det!" sagde de, loe og red videre. "Halehoi! her kommer jeg! see, hvad jeg nu har fundet, det finder man ikke hver Dag paa Landeveien!" Og Brødrene vendte om igjen for at see hvad det var. "Klods!" sagde de, "det er jo en gammel Træsko, som Overstykket er gaaet af! skal Kongedatteren ogsaa ha' den?" "Det skal hun!" sagde Klods-Hans; og Brøderne loe og de red og de kom langt forud. "Halehoi! her er jeg!" raabte Klods-Hans; "nei, nu bliver det værre og værre! halehoi! det er mageløst!" "Hvad har Du nu fundet!" sagde Brødrene. "O!" sagde Klods-Hans, "det er ikke til at tale om! hvor hun vil blive glad, Kongedatteren!" "Uh!" sagde Brødrene, "det er jo Pludder der er kastet lige op af Grøften!" "Ja det er det!" sagde Klods-Hans, "og det er den fineste Slags, man kan ikke holde paa den!" og saa fyldte han Lommen. Men Brødrene red alt hvad Tøiet kunde holde, og saa kom de en heel Time forud og holdt ved Byens Port, og der fik Frierne Nummer eftersom de kom, og blev sat i Række, sex i hvert Geled og saa tæt at de ikke kunde røre Armene, og det var nu meget godt, for ellers havde de sprættet Rygstykkerne op paa hverandre, bare fordi den Ene stod foran den Anden. Alle Landets Øvrige Indvaanere stode rundt om Slottet, lige op til Vinduerne for at see Kongedatteren tage mod Frierne, og ligesom een af dem kom ind i Stuen, slog Talegaven klik for ham. "Duer ikke!" sagde Kongedatteren. "Væk!" Nu kom den af Brødrene, som kunde Lexiconet, men det havde han reent glemt ved at staae i Række, og Gulvet knirkede og Loftet var af Speilglas, saa at han saae sig selv paa Hovedet, og ved hvert Vindue stode tre Skrivere og en Oldermand, der hver skrev op Alt hvad der blev sagt, at det strax kunde komme i Avisen og sælges for to Skilling paa Hjørnet. Det var frygteligt, og saa havde de fyret saadan i Kakkelovnen, at den var rød i Tromlen! "Det er en svær Varme her er herinde!" sagde Frieren. "Det er fordi min Fader i Dag steger Hanekyllinger!" sagde Kongedatteren. "Bæ!" der stod han, den Tale havde han ikke ventet; ikke et Ord vidste han at sige, for noget Morsomt vilde han have sagt. Bæ! "Duer ikke!" sagde Kongedatteren. "Væk!" og saa maatte han afsted. Nu kom den anden Broder. "Her er en forfærdelig Hede!" – sagde han. "Ja, vi stege Hanekyllinger i Dag!" sagde Kongedatteren. "Hvad be – hvad?" sagde han, og alle Skriverne skrev Hvad be – hvad! "Duer ikke!" sagde Kongedatteren. "Væk!" Nu kom Klods-Hans, han red paa Gedebukken lige ind i Stuen. "Det var da en gloende Hede! sagde han. "Det er fordi jeg steger Hanekyllinger!" sagde Kongedatteren. "Det var jo rart det!" sagde Klods-Hans, "saa kan jeg vel faae en Krage stegt?" "Det kan De meget godt!" sagde Kongedatteren, "men har De Noget at stege den i, for jeg har hverken Potte eller Pande!" "Men det har jeg!" sagde Klods-Hans. "Her er Kogetøj med Tinkrampe!" og saa trak han den gamle Træsko frem og satte Kragen midt i den. "Det er til et heelt Maaltid!" sagde Kongedatteren, "men hvor faae vi Dyppelse fra!" "Den har jeg i Lommen!" sagde Klods-Hans. "Jeg har saa meget jeg kan spilde af det!" og saa heldte han lidt Pludder af Lommen. "Det kan jeg lide!" sagde Kongedatteren, "Du kan da svare! og Du kan tale og Dig vil jeg have til Mand! men veed Du, at hvert Ord vi sige og har sagt, skrives op og kommer imorgen i Avisen! ved hvert Vindue seer Du staae tre Skrivere og en gammel Oldermand, og Oldermanden er den Værste for han kan ikke forstaae!" og det sagde hun nu for at gjøre ham bange. Og alle Skriverne vrinskede og slog en Blæk-Klat paa Gulvet. "Det er nok Herskabet!" sagde Klods-Hans, "saa maa jeg give Oldermanden det Bedste!" og saa vendte han sine Lommer og gav ham Pluddren i Ansigtet. "Det var fiint gjort!" sagde Kongedatteren, "det kunde jeg ikke have gjort! men jeg skal nok lære det!" – Og saa blev Klods-Hans Konge, fik en Kone og en Krone og sad paa en Throne, og det har vi lige ud af Oldermandens Avis – og den er ikke til at stole paa! |
Ганс Чурбан Иванушка-Дурачок Старая история, пересказанная вновь Была в одной деревне старая усадьба, а у старика владельца её, было два сына, да таких умных, что и вполовину было бы хорошо. Они собирались посвататься к королевне; это было можно, – она сама объявила, что выберет себе в мужья человека, который лучше всех сумеет постоять за себя в разговоре. Оба брата готовились к испытанию целую неделю, – больше времени у них не было, да и того было довольно: предварительные знания у них ведь имелись, а это важнее всего. Один знал наизусть весь латинский словарь и местную газету за три года – одинаково хорошо и с начала и с конца. Другой основательно изучил все цеховые правила и всё, что должен знать цеховой старшина; значит, ему ничего не стоило рассуждать и о государственных делах, – думал он. Кроме того, он умел вышивать подтяжки, – вот какой был искусник! – Уж я-то добуду королевскую дочь! – говорили и тот и другой. И вот отец дал каждому по прекрасному коню: тому, что знал наизусть словарь и газеты, вороного, а тому, что обладал государственным умом и вышивал подтяжки, белого. Затем братья смазали себе уголки рта рыбьим жиром, чтобы они быстрее и легче двигались, и собрались в путь. Все слуги высыпали на двор поглядеть, как баричи сядут на лошадей. Вдруг является третий брат, – всего-то их было трое, да третьего никто и не считал: далеко ему было до своих учёных братьев, и звали его попросту Ганс Чурбан. – Куда это вы так разрядились? – спросил он. – Едем ко двору "выговорить" себе королевну! Ты не слыхал разве, о чём барабанили по всей стране? И ему рассказали, в чём дело. – Эге! Так и я с вами! – сказал Ганс Чурбан. Но братья только засмеялись и уехали. – Отец, дай мне лошадь! – закричал Ганс Чурбан. – Меня страсть забрала охота жениться! Возьмёт королевна меня – ладно, а не возьмёт – я сам её возьму! – Пустомеля! – сказал отец. – Не дам я тебе лошади. Ты и говорить-то не умеешь! Вот братья твои – те молодцы! – Коли не даёшь лошади, я возьму козла! Он мой собственный и отлично довезёт меня! – И Ганс Чурбан уселся на козла верхом, всадил ему в бока пятки и пустился вдоль по дороге. Эх ты, ну как понёсся! – Знай наших! – закричал он и запел во всё горло. А братья ехали себе потихоньку, молча; им надо было хорошенько обдумать все красные словца, которые они собирались подпустить в разговоре с королевной, – тут ведь надо было держать ухо востро. – Го-го! – закричал Ганс Чурбан. – Вот и я! Гляньте-ка, что я нашёл на дороге! И он показал дохлую ворону. – Чурбан! – сказали те. – Куда ты её тащишь? – В подарок королевне! – Вот, вот! – сказали они, расхохотались и уехали вперёд. – Го-го! Вот и я! Гляньте-ка, что я ещё нашёл! Такие штуки не каждый день валяются на дороге! Братья опять обернулись посмотреть. – Чурбан! – сказали они. – Ведь это старый деревянный башмак, да ещё без верха! И его ты тоже подаришь королевне? – И это ей! – ответил Ганс Чурбан. Братья засмеялись и уехали от него вперёд. – Го-го! Вот и я! – опять закричал Ганс Чурбан. – Нет, чем дальше, тем больше! Го-го! – Ну-ка, что ты там ещё нашёл? – спросили братья. – Ах, просто и сказать нельзя! Вот обрадуется-то королевна! – Тьфу! – сказали братья. – Да ведь это грязь из канавы! – И ещё какая! – ответил Ганс Чурбан. – Первейший сорт, в руках не удержишь, так и течёт! И он набил себе грязью полный карман. А братья пустились от него вскачь и опередили его на целый час. У городских ворот они запаслись, как и все женихи, очередными билетами и стали в ряд. В каждом ряду было по шести человек, и ставили их так близко друг к другу, что им и шевельнуться было нельзя. И хорошо, что так, не то они распороли бы друг другу спины за то только, что один стоял впереди другого. Все остальные жители страны собрались около дворца. Многие заглядывали в самые окна, – любопытно было посмотреть, как королевна принимает женихов. Женихи входили в залу один за другим, и как кто войдёт, так язык у него сейчас и отнимется! – Не годится! – говорила королевна. – Вон его! Вошёл старший брат, тот, что знал наизусть весь словарь. Но, постояв в рядах, он позабыл решительно всё, а тут ещё полы скрипят, потолок зеркальный, так что видишь самого себя вверх ногами, у каждого окна по три писца, да ещё один старшина, и всё записывают каждое слово разговора, чтобы тиснуть сейчас же в газету да продавать на углу по два скиллинга, – просто ужас. К тому же печку так натопили, что она раскалилась докрасна. – Какая жара здесь! – сказал наконец жених. – Да, папаше сегодня вздумалось жарить петушков! – сказала королевна. Жених и рот разинул, такого речи он не ожидал и не нашёлся, что ответить, а ответить-то ему хотелось как-нибудь позабавнее. – Не годится! – сказала королевна. – Вон! Пришлось ему убраться восвояси. За ним явился к королевне другой брат. – Ужасно жарко здесь! – начал он. – Да, мы поджарываем сегодня петушков! – ответила королевна. – Как, что, ка..? – пробормотал он, и все писцы написали: "как, что, ка..?" – Не годится! – сказала королевна. – Вон! Тут явился Ганс Чурбан. Он въехал на козле прямо в залу. – Вот так жарища! – сказал он. – Да, я поджариваю петушков! – ответила королевна. – Чудесно! – сказал Ганс Чурбан. – Так и мне можно будет зажарить мою ворону? – Можно! – сказала королевна. – А у тебя есть в чём жарить? У меня нет ни кастрюли, ни сковородки! – У меня найдётся! – сказал Ганс Чурбан. – Вот посудинка, да ещё с ручкой! И он вытащил из кармана старый деревянный башмак и положил в него ворону. – Да это целый обед! – сказала королевна. – Но где ж нам взять подливку? – А у меня в кармане! – ответил Ганс Чурбан. – У меня её столько, что девать некуда, хоть бросай! И он зачерпнул из кармана горсть грязи. – Вот это я люблю! – сказала королевна. – Ты скор на ответы, за словом в карман не лазишь, тебя я и возьму в мужья! Но знаешь ли ты, что каждое наше слово записывается и завтра попадёт в газеты? Видишь, у каждого окна стоят три писца, да ещё один старшина? А старшина-то хуже всех – ничего не понимает! Это всё она наговорила, чтобы испугать его. А писцы заржали и посадили на пол кляксы. – Ишь, какие господа! – сказал Ганс Чурбан. – Вот я сейчас угощу его! И он, не долго думая, выворотил карман и залепил старшине всё лицо грязью. – Вот это ловко! – сказала королевна. – Я бы этого не сумела сделать, но теперь выучусь! Так и стал Ганс Чурбан королём, женился, надел корону и сел на трон. Мы узнали всё это из газеты, которую издаёт старшина, а на неё не след полагаться. |
|
|
|